Антинаркотический транснациональный интернет-конкурс "Майя" (Maya). Видео, фото, плакаты, рисунки против наркомании и алкоголизма

Апрельское солнце ласково светило в окно, причудливо расцвечивая кровавые разводы на разбросанных по столу шприцах. На плите булькала каша, а на полу играла с клочьями недельной пыли и обрывками пожелтевших газет маленькая девочка в давно нестиранном платьице. Вероятно, когда-то оно было очень нарядным, потому что многочисленных бабочек и весёлых зайчиков можно было разглядеть даже сквозь застарелые жирные пятна.

Солнечный лучик запутался в светлых волосах девочки и теперь забавлялся с её кудрями. На вид малышке было годика полтора, а, может, и того меньше. Ручки-веточки, ножки-спичечки, чересчур бледная кожа, запавшие голубые глаза с мешками под ними, обветренный крохотный ротик – весь хрупкий облик ребёнка говорил о том, что он недоедает и не получает должного ухода.

В коридоре раздались шаги. Девочка вздрогнула и отползла в угол, к мусорному ведру под мойкой. Затравленным зверьком она смотрела оттуда, с ужасом ожидая, когда на кухне появится ОН.

- Ну, и где ты? – мужчина в растянутых спортивных штанах заглянул под стол, но, не увидев там никого, выпрямился и задумчиво почесал руку, покрытую язвами от уколов. Без употребления наркотиков не обходилось ни одно утро.

Впрочем, вечер тоже. Когда солнце пряталось в темноте, девочка особенно боялась выходить из своей комнаты. Тогда к папе приходило много шумных гостей, которые пугали её своим странным поведением. Они громко смеялись, а их глаза были похожи на стекляшки. Ещё от них противно пахло. Будто чем скисшим. Так пахла мама. Мама… девочка не видела её давно. Она помнила, как встала как-то утром, а мама лежит, скрючившись, словно ей холодно. Ей и было, наверное, холодно, потому что кожа у неё оказалась ледяной и почти фиолетовой. Как баклажаны. Девочка взяла своё короткое детское одеяло с мишками и укрыла им маму. Но мама не проснулась, даже когда пришёл папа. А потом маму унесли. Насовсем.

- Ну, чего спряталась? – он всё-таки нашёл её – Давай, вылезай и садись лопать кашу.
Девочка покосилась на тарелку, над которой вились струйки пара.

- Ешь давай. Видишь, папа тоже завтракает, - с этими словами мужчина перетянул жгутом руку повыше локтя. Девочка отвернулась. Ей не нравилось смотреть, как папа делает это. А ещё ей было страшно, когда он такой. Ей вообще в последнее время почти постоянно было страшно.

- Ну, чего не ешь?

- Она горячая, - робко пискнула малышка. Мужчина нахмурился.

- И чо теперь? Ешь. Быстро!

Девочка вздрогнула и быстро затолкала в рот ложку каши, но тут же закашлялась, обжегшись.

- Ты издеваешься, что ли? – вскипел мужчина – А ну-ка ешь!

- Там комочки, - чуть ли не плача сообщила девочка, но всё равно попыталась прожевать невкусную, слишком солёную, ещё и подгоревшую, кашу. Мужчина сверлил ребёнка взглядом, и когда она в очередной раз подавилась, выплюнув кашу, замахнулся и ударил дочь по голове. От неожиданности та даже не заплакала. Она смотрела огромными голубыми глазами на папу и давилась кашей. Следующий удар пришёлся на живот.

- Чё ты давишься? Чё давишься? Издеваешься, да? Ешь, сука! Ешь! Я кому сказал?! – удары сыпались один за другим, но каша так и осталась снаружи. Некому было больше её глотать.

- Эй, ты чего? Ты чего? Очнись! Доча! Доченька! Очнись! – мужчина тряс безжизненное тельце ребёнка, чьё лицо было перемазано кашей. Частички каши попали даже на шприцы, которые так и лежали на столе.

- Доченька! Солнышко! Не надо! Поиграла и хватит! Папа больше не будет тебя ругать! Папа даже попробует бросить наркотики! Доченька! Очнись! Доченька! Смысл моей жизни… доченька… доча…