Невыдуманная история, рассказанная мне в 2005 году подполковником ВДВ в отставке А.И. Воробьёвым. Имена и фамилии героев по этическим соображениям изменены.
Автор
Когда Стаса привезли домой, он находился под сильным воздействием наркотика, и
было очень сложно достучаться до его сознания. Наркотический дурман рисовал
радужные картины в голове, и он наслаждался их видом. Дружки из бара уложили его
на коврик у двери, нажали на кнопку звонка и быстренько ретировались, не желая
попасться под тяжёлую руку отца Стаса, бывшего офицера-десантника, а теперь
военного пенсионера. Открыв дверь, Егор Иванович несколько минут с презрением
рассматривал своё «чадо», скорчившееся у его ног, после чего легко поднял на руки
и внёс в квартиру.
- Кто там, Егорушка? - спросила жена из спальни.
- Да так, квартиры перепутали, - крикнул он, занося сына в его комнату и бросая на
диван. - Тебе что-нибудь принести, Аннушка?
- Идём, посиди со мной… Поговорим о сыночках наших.
- Сейчас, уже иду, обожди немного.
Егор Иванович снял с сына обувь, грязную верхнюю одежду и вышел из комнаты. За всеми
действиями отца Стас наблюдал стеклянными глазами. А когда тот вышел, прикрыв за
собою дверь, стал смеяться над ним визгливым, беспричинным смехом, похожим на
тявканье соседской таксы. Но «веселье» длилось недолго. На смену ему явились
кошмары, которые с некоторых пор, после дозы героина, стали навещать его всё чаще и
чаще. Стас был вынужден просматривать их, трясясь от страха и обливаясь липким
потом, пока не начинал выть и корчиться от чудовищности видений.
Отец входил в комнату в тот момент, когда глаза сына делались безумными и он
забивался за диван. Стас не видел отца, он видел только ужасных чудовищ, которые
вылезали из других углов комнаты и, пытаясь обогнать друг друга, ползли к нему,
хищно скаля отвратительные пасти. Он был на волосок от безумия, когда отец, тяжело
дыша, легко преодолевал его вялое сопротивление, вытаскивал из угла и снова швырял
на диван.
- Господи, когда всё это закончится? - шептал Егор Иванович, с озлоблением глядя на
сына. - Хоть в петлю лезь, достал уже. Убить бы тебя, гада, да вот только…
- Егорушка, где ты? - позвала его жена, и он сразу же отвлёкся от мрачных мыслей.
- Иду, Аннушка, - крикнул Егор Иванович в сторону двери и снова перевёл взгляд на
трясущегося сына. – Ничтожество! - произнёс он, скрипнув зубами. – Проспишься -
матери спасибо скажи, что я пока ещё не раздавил тебя, как мокрицу, ползающую под
ногами.
***
С наступлением утра к Стасу потихоньку стало возвращаться сознание. Он чуть
приоткрыл глаза и взглянул на дремавшего в кресле отца. Подполковник ВДВ, Егор
Иванович Крименцов, выглядел не бравым подтянутым воякой как обычно, а обрюзгшей и
утомлённой развалиной. Стас вдруг понял, что у него мало шансов отвертеться на этот
раз. Только младший брат Михаил мог бы защитить его от разгневанного десантника в
этой комнате, только вот где он сейчас? Стас не мог предвидеть, как поступит с ним
отец после того, что он снова не сдержал данного ему обещания не употреблять
наркотики. Единственной оставшейся возможностью был отчаянный манёвр - бежать в
спальню к матери… При ней отец не посмеет его тронуть.
Насколько позволяли умственные способности, он принялся обдумывать эту мысль,
сознавая, что минуты истекают и вскоре, когда отец очнётся от дрёмы, будет уже
поздно бежать. Интересно, успеет ли отец перехватить его по пути? Осторожно, боясь
скрипа пружин, Стас свесил с дивана ноги и, когда они коснулись пола, замер.
- Куда ты? - спросил отец, подняв голову.
Стас едва не закашлялся от неожиданности и затравленно посмотрел на него. Но лицо
отца не казалось злым, скорее уставшим и утомлённым.
- Ты всю ночь нам спать не давал своими воплями, наркоман проклятый, - сказал Егор
Иванович, расправляя плечи. - А сейчас мне хочется знать о твоих чёртовых планах на
сегодня.
- О планах? Моих? - промямлил в растерянности Стас.
- О твоих, - тяжело вздохнул отец. - О своих планах я и без тебя знаю.
- Но-о-о… у меня нет никаких планов? - насторожился Стас.
- Понятно, откуда они могут быть в пустой голове, думающей только о наркотиках.
- Но-о-о…
- Ты мне собираешься что-то сказать, человечишка никчёмный? - усмехнулся отец. -
Твой деградированный от наркотиков мозг ещё не потерял способность формулировать
вопросы?
- Я…
- Эх, сын, - не дав ему высказаться, продолжил отец, - наша надежда и опора в
старости. Мы с мамой души в тебе не чаяли: растили, баловали, потакали любым твоим
прихотям. А кого вырастили? Дерьмо! Вот-вот, самое подходящее тебе название. Ты
пустил всю нашу жизнь под откос, гадёныш. Всю любовь тебе отдали, иуда, а ты… Брата
твоего младшего, Михаила, обнесли любовью родительской, а он… Он как раз и вырос
достойным человеком!
- И чем же он лучше меня? - воскликнул Стас, разозлившись.
- Всем, - ответил отец, вздыхая. - Он выбрал с детства свой жизненный путь и теперь
смело по нему шагает!
- А я? Чем я плох, папа? Ты говоришь, что любили меня с мамой? Где же сейчас ваша
любовь и поддержка, скажи мне?
- Вышла вся, была и нету.
- Но почему? Я же не перестал быть вашим сыном.
- Формально нет, а морально да. Быть может, для мамы ты ещё сын, но для меня ты
порочное, лживое существо без чести и совести. Я вычеркнул тебя из сердца и боюсь,
что теперь уже безвозвратно.
Стас встал и, с трудом держась на ногах, направился к двери.
- Стой, ты куда? - спросил отец, хмуро глядя ему в спину.
- Я хочу поговорить с мамой. Мне хочется знать – считает ли она меня своим сыном
или…
- Матери дома нет, - ответил отец, сжимая кулаки. - Ночью её увезла «скорая».
Сначала ты довёл её до инсульта, а теперь до инфаркта, радуйся.
- И что, она жива? - забеспокоился Стас.
- Пока да, но сейчас лежит в реанимации.
На Стаса будто вылили ведро ледяной воды, но не от того, что ему стало жаль мать. Он
испугался, что лишился её защиты и покровительства и теперь всецело находится во
власти сурового отца, который без труда может сделать из него котлету.
- И… что ты собираешься со мной сделать? - спросил он одними губами.
- Я? Ничего, - мрачно улыбнулся отец. - Всё, что я мог для тебя сделать, уже сделал.
Но, как известно, горбатого только могила исправит.
- Что-то я не понял твоих намёков? - забеспокоился Стас ещё больше, с опаской и
недоверием глядя на сделавшееся каменным лицо родителя.
- Не ищи в моих словах намёков, сосунок, - ответил отец ледяным тоном. - Я всегда
был правдив с тобой, говорю правду и сейчас. Ты останешься в этой квартире в том
случае, если мама останется живой. Ну а если она умрёт… Все твои вещи я ещё вчера
вывез в гараж, так что и забирать тебе из квартиры ничего не придётся.
- Ты выгоняешь меня из дома? - возмутился Стас. - Да я здесь прописан, ты не забыл
об этом?
- Ага, ты про свои права вспомнил, ничтожество? - рассмеялся отец. - А о наших
правах ты проявлял когда-нибудь заботу?
- При чём здесь это! - взвизгнул Стас истерично. - Я же не гоню вас из дома? Я
прописан вместе с вами в этих стенах, и покидать их не собираюсь. Ну а если не
желаешь меня здесь видеть, так давай разменивай квартиру!
- И не думай об этом, - возразил отец, пронзив его насквозь тяжёлым взглядом. - Ты и
твой порок ввергли нашу семью в убогость и нищету. У меня был бизнес, а теперь его
нет. Я продал всё, чтобы оплачивать твоё лечение. У нас была надежда вылечить тебя,
и я не жалел на это денег. Тебя более десятка раз укладывали в клиники, за что я
платил огромные деньги, но через неделю ты сбегал, и всё начиналось сначала.
- А что, я заставлял вас платить за меня? - закричал Стас, дико вращая глазами. - Да
я плевал на вас всех, ты меня понял? Как хочу, так и живу, так что моей житухи не
касайтесь!
- Как знаешь, - сказал отец, вставая. - Я сейчас поеду в больницу к матери. Ну а ты,
сынок, борись с ломкой самостоятельно. Я уже не хуже доктора вижу, что она к тебе
приближается.
Он так выразительно посмотрел на сына, что тот сразу же сник и понял, что в душе
отца бушует яростная буря.
***
Стас застонал, когда почувствовал боль в затылке. Она моментально распространилась
по всей голове и уже скоро достигла невообразимых размеров. Сомнений не оставалось:
его организм требовал дозы и если немедленно не уколоться, начнётся ломка. Боль
нарастала. Сознание всё больше и больше застилалось туманом. Стас понял, что дальше
так продолжаться не может, и ломка вот-вот начнёт выворачивать его бренное тело
наизнанку. Он попытался вскочить с дивана, но отец так крепко связал его, что он не
мог шевельнуться.
«Во попал, - шевельнулась где-то в тумане страшная мысль. - Если я сейчас не вколю
дозу, то адских мук не избежать. Что же мне делать?» Почти ничего не соображая, Стас
всё же сумел заставить тело немыслимо изогнуться. Ноги коснулись пола, но боли в
стянутых верёвкой конечностях он не чувствовал. Частое употребление героина сделало
его слабым, вялым и малочувствительным.
Стас чувствовал себя совершенно обессиленным. Он ожидал ломку, и это страшно пугало
его. Во время чудовищной боли он видел ещё более чудовищные кошмары и испытывал
невероятные страдания, которые, пожалуй, можно было бы сравнить с пытками на дыбе
или с адскими муками глубоко под землёй. Но избежать ломки уже невозможно. И вдруг
накатил тот самый страшный момент, когда Стас начал погружаться в непроглядную мглу.
Услышав какую-то возню под диваном, он замер, пытаясь сообразить – всё это
происходит по-настоящему или надвигается ломка со своими ужасными кошмарами и
слуховыми галлюцинациями. «Иди ко мне», - послышался леденящий кровь шёпот, и острые
когти какого-то существа вцепились в его ноги. От дикой боли и от этого
пронзительного свистящего шёпота, от которого заболели барабанные перепонки, Стас
закричал. От ужаса его покинуло ощущение пространства и времени. Страшная судорога
сковала тело, и Стас ощутил, что чудовищная сила начинает скручивать его в жгут, как
это делает выжимающая воду из простыни прачка. Сердце замерло в груди от невыносимой
муки, а слёзы градом полились по щекам прямо на грудь.
На этот раз ломка была невыносимей, чем все предыдущие вместе взятые. Никогда в
своей жизни Стас не испытывал ничего подобного. И когда воображаемая «тварь» снова
зашевелилась под диваном, Стас издал душераздирающий крик и погрузился в глубочайший
обморок…
***
В комнате зажёгся свет, который осветил «узника», лежавшего на полу у дивана.
- Привет, - сказал вошедший.
- Здравствуй, - едва выдавил из себя изнывающий от страданий Стас.
- Извини, я, кажется, нарушил твоё одиночество? - незнакомец мялся в дверях, не
зная, уйти или остаться. - Сам не знаю почему пришёл. Мне вообще-то не велено было
навещать тебя.
- Останься, не уходи, - прохрипел Стас, с трудом начиная понимать, что разговаривает
с живым человеком, а не с видением из наркотического мрака.
Незнакомец замешкался, явно не зная, как поступить.
- Если отец узнает, что я был здесь и разговаривал с тобой…
- Так ты мой брат Мишка?
- Да, это я. Я пришёл посмотреть на тебя.
Голос брата звучал так, как будто он был сильно расстроен.
- Ну и как я выгляжу? - ухмыльнулся Стас.
- Очень плохо, - со вздохом ответил брат.
- Тебе отец рассказал, что бросил меня здесь и уехал к матери в больницу?
- Почему в больницу? - удивился Михаил. - Мы с отцом поздно вечером отвезли маму за
город, на дачу.
- Ты хочешь сказать, что её не настиг инфаркт? - удивился Стас.
- Да нет, с ней всё хорошо, - ответил брат, привязывая странные вопросы Стаса к его
помутнению от дурмана наркотика, ещё не выветрившегося из головы. - Скажи, а ты
почему связан? Ты снова перебрал «герыча»?
- Всё так и есть… А что тебе сказал отец на мой счёт?
- Ничего.
- Тогда развяжи меня быстренько и уходи. Я бы не хотел, чтобы из-за меня у тебя были
неприятности.
Михаил подошёл к брату и замер в нерешительности.
- Развязывай, - сказал Стас, протягивая руки.
- Сначала дай мне слово, что сразу же обратишься за помощью в больницу, - не
очень-то решительно потребовал Михаил. - На тебя смотреть страшно.
- Развяжи, а потом поговорим об этом, - настаивал Стас. - Я найду способ снять с
себя ломку, понял?
- Ты столько раз давал родителям слово, что завяжешь с наркотиками, - всё ещё
сомневался и упрямился Михаил. - А сам продолжаешь губить себя.
- А вот это не твоё дело, сопляк! - рассердился Стас, чувствуя, что накатывает
приступ ломки. - Пойми, братишка, если я сейчас не вмажусь, то до обращения в
больницу просто не доживу!
Михаил вздохнул и кивнул, видимо, найдя его доводы логичными, и стал старательно
трудиться над узлами. Он долго возился, пытаясь их расслабить, а Стас терпеливо
ждал, зная, что любая попытка поторопить брата только нарушит его сосредоточенность.
Наконец Михаилу удалось развязать крепкий узел, надёжно затянутый отцом, и он
освободил руки брата.
- А вот теперь спасибо, братишка, - сказал Стас, потирая затёкшие запястья.
Тяжело дыша от предвкушения скорой «поправки здоровья», он принялся развязывать
верёвки на ногах.
- Ну что, я пойду? - спросил Михаил, топчась рядом.
- Нет, подожди, - воспротивился Стас. - Ты мне должен помочь ещё кое в чём.
- А если вернётся отец и застанет меня в квартире?
Стас взглянул на напуганное лицо брата и улыбнулся, чтобы уверить его, что всё в
порядке, но улыбки не получилось. Вместо неё лицо Стаса исказила какая-то
болезненная гримаса.
- Ты на машине? - спросил он у Михаила, буравя его лицо взглядом.
- Нет, пешком я. Я на такси к дому подъехал.
- А отец, значит, с мамой на даче?
- Да, там они, но отец может вернуться.
- Вернее всего, он уже скоро приедет, - уточнил Стас, чувствуя, как пересыхает во
рту, а тело начинает знобить.
- Тогда я пойду? - забеспокоился брат.
- Подожди! Отец называл тебе номер шифра на дверке сейфа?
- Мне? - Михаил с трудом проглотил подкативший к горлу ком. - А почему ты об этом
спрашиваешь?
- У меня кое-что пропало из моих личных вещей, - привычно солгал Стас. - Сначала я
думал на тебя, но потом… Мне кажется, что меня обчистил родной папа.
- Но…
- Хорошо, я всё понял, - сказал Стас, ухмыльнувшись. - Называй номер и можешь
выметаться, свободен.
- Но…
- Никаких «но», братишка! Я только заберу из сейфа то, что принадлежит мне, и больше
ничего не трону.
***
- Зачем ты так с ним, папа? - спросил Михаил, усаживаясь в машину и захлопывая
дверцу.
- Больше с ним иначе нельзя, - вздохнул отец, запуская двигатель.
- Но он же мог умереть во время ломки?
- Если бы мог, то умер бы…
- Почему ты так говоришь, папа?
- Потому что не могу иначе.
Отец вырулил со двора, выехал на проезжую часть и направил машину в сторону центра
города.
- Каким ты его застал, когда вошёл в квартиру? - спросил он, покосившись на
притихшего сына.
- На него ужасно было смотреть, - вздохнул Михаил. - Я не узнал Стаса, папа! Это…
- Ты развязал его? - перебил отец.
- Да, я всё сделал так, как ты велел.
- И шифр сказал?
- Да.
- Тогда всё в порядке… Куда тебя отвезти, сынок?
Михаил с минуту помолчал и ответил вопросом, который отец от него явно не ждал:
- Тебе совсем не жаль его, папа?
- Жаль, но он сам выбрал свою судьбу.
- И ты ещё раз не хочешь попытаться его спасти?
- Я это делал больше десяти лет. Стас бросил жену с двумя детьми, его вышвырнули с
работы, он оставил всю нашу семью без средств к существованию. Я продал свой
маленький, но доходный бизнес, спасая его. А он довёл мать до инсульта и… И теперь я
твёрдо убеждён, что все наши потуги для него ничего не значили и не значат.
Наркотики сильнее его воли, и таким скотам не место на земле.
Услышав эти страшные слова, Михаил побледнел и с опаской покосился на отца.
- Ты бы видел его сейчас, - пробормотал он едва слышно. - Стас слишком слаб, он не
может двигаться, он…
- Это его проблемы, а не наши, сынок. Я оставил ему в сейфе четвёртую часть денег от
стоимости нашей квартиры, пусть забирает их и проваливает с глаз долой.
- И это всё?
- А чего ты ещё хотел бы услышать?
- Но ты не собираешься его убить?
- Хотелось бы, но не могу. Сам подохнет, жалеть не стану.
Отец съехал с трассы, притормозил на обочине и провёл по лицу ладонями.
- У меня больше нет сил для жалости, - сказал он дрогнувшим голосом. - Жалость была
моей большой ошибкой – надо было очень жёстко влиять на Стаса, а не растрачивать
бесполезно деньги на его лечение.
- А я? - спросил Михаил, взявшись за ручку дверцы. - Ты бы и ко мне так относился,
если бы я был на месте Стаса?
- Иди, сынок, домой и радуйся, что ты намного умнее старшего брата, - сказал отец на
прощание. - У тебя вся жизнь впереди, ну а у Стаса… Он уже в аду, поверь мне,
мальчик.
***
После ухода брата Стас с трудом дошагал до двери, запер её на ключ, после чего
проследовал в ванную. Он посмотрел на себя в зеркало и зажмурился. Когда-то красивое
лицо превратилось в отталкивающую физиономию. Обрюзгшее, с синими кругами вокруг
глаз. Жёлтая кожа и щетина недельной давности с проблесками седины делали его и
вовсе стариком. Глаза выцветшие, зубы жёлтые, а на губах белый налёт.
- Срочно дозу, - сказал Стас самому себе. - Сначала вмажусь, а потом мыться, бриться
и…
Из подъезда послышался звук работающего лифта, и Стас встрепенулся. Он испугался,
что сейчас заявится отец, и тогда всё пропало. К счастью, снаружи дверь не открыть,
а лифт уехал выше. Стас облегчённо вздохнул. Настало время действовать ради себя.
Отец хоть и крут нравом, но всегда держит «машинку» с герычем в сейфе. Когда Стасу
становится совсем плохо, «старик» скрепя сердцем даёт ему «вмазку», после чего гонит
из квартиры взашей. А потом хоть потоп! После дозы он отмоется, побреется, приведёт
себя в порядок и… прежде чем уйти из квартиры, посмотрит, что ещё хранит в железном
ящике папашка!
Сделав шаг к двери, Стас покачнулся. Остатки сил покидали его. Последнее время он
жил на наркотиках и сигаретах и совсем ослаб. Единственная надежда была на то, что
он всё-таки отыщет шприц с героином, и это подбадривало его. Почти ничего не
соображая, мужчина приблизился к сейфу. Коснувшись замка, почувствовал, как
подгибаются колени, и еле удержался, чтобы не рухнуть на пол. На грудь упала
какая-то капля. Он смахнул её пальцем и поднёс его к глазам. Кончик пальца оказался
красным. «Кровь? - подумал Стас, стараясь вернуть чёткость своему зрению. - Так и
есть, кровь!» Он провёл под носом ладонью. Кровь пошла уже сильнее. Тёплый ручеёк
заструился по губам, по подбородку, а затем по груди. Он сорвал штору с окна,
приложил её к носу и стал набирать цифры кода замка.
Когда дверка открылась, мужчина задрожал. «К чёрту всё, сначала найти шприц с
герычем! – билась в голове единственная мысль. - Если не вколю в себя дозу, то
подохну…» Он устремил полный надежды взгляд внутрь сейфа. Шаря рукой по полкам, Стас
тяжело дышал. У него сводило живот от предвкушения, вспотели ладони. Найдя шприц, он
убрал от лица успевшую пропитаться кровью штору и, вытянув вперёд левую руку, сорвал
зубами колпачок с иглы.
Найти вену особого труда не составило. Испещрённая «дорожкой» от множества инъекций,
она отчётливо выделялась на жилистой руке. Выплюнув колпачок, Стас с блаженной
улыбкой на лице дрожащей рукой, но уверенным движением вогнал иглу в вену. Он так и
стоял, как зачарованный, в ожидании кайфа, когда раздался громкий стук в дверь. «Кто
это может быть? - мелькнула мысль. - Брат вернулся?» Покачиваясь от слабости, он
подошел к двери и остановился, прислушиваясь.
- Папа, это ты?
Голос Стаса был полон надежды; он говорил так, словно снова стал ребёнком.
Внутреннее чутьё подсказывало ему, что за дверью отец. Это он пришёл… Он не мог не
прийти! Отец никогда не бросал своих друзей на войне и тем более не может бросить в
опасности своего сына. Стас стал отпирать дверь, пальцы его дрожали от нетерпения.
- Папа…
Наконец ему удалось повернуть в замке ключ, и он открыл дверь. Не успел он выглянуть
в подъезд, как чьи-то сильные руки схватили его за горло, втолкнули обратно в
квартиру и прижали к стене. Он выронил шприц, который всё ещё держал в руке, и… его
мутные глаза остановились на лице отца, которое пылало гневом и ненавистью.
- Папа, ты это… - прошептал Стас и тихо, совершенно неожиданно, горько заплакал…
***
- Это всё, - сказал Егор Крименцов, натягивая на себя парашют и проверяя крепления.
- Что, продолжения не будет? - поинтересовался майор Воробьёв, помогая ему.
- Стас умер у меня на руках, - ответил Крименцов, слегка поморщившись.
- От страха, увидев тебя?
- Нет, от передозировки.
- Так ты…
- Я специально оставил шприц в сейфе с «лошадиной» дозой.
- Не верю… Ты специально готовил смерть своему сыну?
- Можешь не верить, но так всё и было. Вылечить его было невозможно.
- И ты вложил в сейф шприц, зная, что Стас до него доберётся?
- Да, я это сделал… И Михаил сказал брату номер шифра замка.
Воробьёв на минуту задумался:
- Изменился ты, Егор Иванович. Не таким я тебя знал когда-то.
- А я таким и не был, - задумчиво ответил Крименцов.
- Так что случилось с тобой, боевым офицером, прошедшим огонь и воду, Егор? Как ты
мог убить своего сына?
- Он был уже мёртв, - вздохнул Крименцов, и на его глазах блеснули слёзы. - Стас
давно уже убил себя, как только подсел на наркотик, а заодно сломал жизнь всей нашей
семьи. Я три войны прошёл и не сломался, а родной сын уничтожил во мне всё, что было
человеческое.
- И Михаила ты посвятил в свой жестокий план? Он сознательно помогал тебе убить
Стаса?
- Нет, я использовал его вслепую. Он сделал то, что я велел, даже не подозревая о
последствиях.
- Он и сейчас живёт в неведении о том, что помогал тебе в убийстве брата?
- Миша догадался об этом сам и очень долго не разговаривал со мной. К несчастью, он
погиб в автокатастрофе ещё в прошлом году. Я похоронил его рядом со старшим братом.
- Вот как? - майор замолчал в замешательстве. - Соболезную.
Затем они оба молчали несколько минут, наблюдая за заходящим на посадку самолётом.
Воробьёв перевёл взгляд на каменное лицо своего бывшего командира.
- А супруга как поживает, Егор?
- Аннушка умерла после похорон Стаса.
- Так ты что, один теперь?
- Один как перст на всём белом свете.
- А на прыжки попросился для чего, чтобы развеяться?
Крименцов пожал плечами.
- Можно и так сказать, - ответил он. - Захотелось вот снова ощутить всю красоту
полёта под куполом парашюта. Может быть, там, среди облаков, я снова почувствую вкус
к жизни…
- А если нет? - не удержался от вопроса майор.
Егор Иванович ему что-то ответил, но Воробьёв не расслышал, так как приземлившийся
самолёт подрулил к площадке, на которой уже дожидалась посадки на борт рота
бойцов-десантников. Разогнавшись по взлётной полосе, самолёт оторвался от земли и
стал набирать высоту. Майор наблюдал за десантированием новичков вместе с группой
офицеров, стоя у окна наблюдательного поста руководителя прыжков. Набрав высоту,
самолёт сделал круг, приоткрыл «рампу», и десантники стали выпрыгивать из него
парами. Над ними раскрывались белые купола парашютов, и бойцы зависали в воздухе,
становясь похожими на «одуванчики».
Офицеры, глядя в бинокли, весело переговаривались и вдруг… В помещении прозвучал
общий возглас тревоги. У парашютиста, покинувшего самолёт последним, парашют не
раскрылся. Крохотная тёмная точка стремительно неслась к земле, и в течение
нескольких секунд всё было кончено.
Обгоняя друг друга, офицеры бросились к выходу, и вскоре они уже мчались на дежурной
машине к месту трагедии. Майор Воробьёв первым подбежал к пострадавшему парашютисту,
а когда увидел его, остановился и замер. Он всё понял, глядя на своего боевого
товарища. Видимо, так решил расстаться с опостылевшей жизнью герой-десантник
подполковник Егор Иванович Крименцов, который стойко вынес все тяготы жизни на трёх
войнах, но не выдержал и сломался от последнего тяжкого испытания, которое настигло
его на «гражданке» в кругу семьи.
Посёлок Кр. Коммунар.
15 апреля 2011 года
Comments:
No comments